Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я оглядываюсь.
Макс. Роберт.
Где Эмми?
Роберт перекатывается на бок и снова тихо стонет. Макс уже сел и вытер нос, размазав кровь по лицу. Он хлопает глазами – еще не вполне пришел в себя от шока.
– Эмми! – ору я. Мой крик несется к потолку, но голос еще слишком слаб, чтобы он мог разнестись далеко.
Может, она упала у входа?
Я ползу по обломкам потемневшего дерева, по каменному полу к входной двери, надеясь и одновременно боясь увидеть ее там. Пусто.
Теперь мне удается набрать полные легкие воздуха, и я снова кричу:
– ЭММИ!
И тогда наконец я слышу ее голос – сверху, очень тихо:
– Здесь. Я здесь.
От облегчения, волной нахлынувшего на меня, я на время забываю о мучительной боли в спине.
– Эмми! Где… Где ты?
Проходит несколько секунд, прежде чем она отвечает мне; ее голос звучит сдавленно:
– На втором этаже… Я успела проскочить наверх, когда обрушилась лестница.
Роберт явно уже пришел в себя; он встает и тоже кричит:
– С тобой все нормально?
Волосы у него усыпаны щепками, бровь разбита; кровь уже начала подсыхать.
Боль в спине усилилась, она впивается в меня в такт ударам сердца, но мне некогда думать о ней.
– Сломаны ребра, – сообщает Эмми. – По-моему. Я приземлилась на них. – Слова даются ей с трудом, явно из-за боли.
– Лежи спокойно! – кричит Роберт, неожиданно резко и настойчиво. – Я поднимусь и заберу тебя!
Слышу какой-то звук, нечто среднее между смехом и стоном. Такое ощущение, словно я читаю ее мысли.
Как мы сможем спустить ее?
Сейчас это не играет никакой роли. Важнее всего подняться к ней.
Роберт поворачивается и большими шагами бежит в сторону коридора с классными комнатами. Макс спешит за ним; у него по-прежнему кровоточит нос, и он зажимает его рукой. При виде его перепачканных красным щек меня начинает слегка подташнивать. Одновременно я замечаю, что Роберт немного хромает на одну ногу.
Тот оглядывается в коридоре и поворачивает назад.
– Дьявол! – бормочет он, и это почему-то режет мне слух; лишь немного погодя я понимаю, что никогда не слышала от него подобных слов.
– Здесь была столовая или что-то типа нее? – спрашивается меня Макс.
Я пожимаю плечами.
– Нет, насколько мне известно.
Макс кивает. Роберт смотрит наружу через окно. Мышцы его шеи напряжены, и я вижу, как пульсирует жилка у него на виске.
– Пошли, – говорю. – Проверим снаружи. Возможно, есть какой-то способ забраться наверх. Мы поднимемся туда, не беспокойся.
Выйдя из школьного здания, я, щурясь, гляжу на солнце. Оно только-только миновало полдень. Подмога прибудет менее чем через двадцать четыре часа.
От одной этой мысли на душе становится чуть легче. Мне уже кажется, что я снова дышу нормально.
Нам надо продержаться сутки. Мы справимся с этим. Нужно лишь спустить Эмми вниз и каким-то образом отнести в церковь (она совсем рядом, у нас все получится), а потом забаррикадировать дверь и ждать. У нас есть вода и мед. Мы выдержим.
Сейчас я не могу думать о Туне.
Макс, пятясь от здания школы, окидывает его взглядом сверху донизу. Увиденное явно не радует его, и я понимаю почему. Уродливый фасад шершав и неровен, но подняться по нему с этой стороны нельзя.
– Надо обойти вокруг, – говорит он. Роберт соглашается и чуть ли не бегом срывается с места. Я следую за ним по пятам.
Я не вижу его глаза, но понимаю, о чем он может сейчас думать.
Если б я не настояла на необходимости пойти сюда, а просто послушала их, если б не отговорила Эмми идти со мной…
Тогда ничего не случилось бы и Эмми не лежала бы сейчас на втором этаже.
Но здесь я уже ничем не могу помочь.
Время не повернуть назад.
Сначала мы устремляемся в узкий переулок, отделяющий здание школы от магазина. Трава в нем довольно высокая, и ноги утопают в ней. Бежать трудно, но я все равно стараюсь не отставать от Роберта. И вдруг, обогнув школу, на всем ходу врезаюсь ему в спину – поскольку он резко остановился за углом.
Там находится небольшая, но симпатичная прямоугольная площадка, которую, наверное, использовали для игр и спортивных занятий, с остатками четырех столов, стоящих в ряд перед самым зданием. Их деревянные столешницы почти полностью сгнили, а железные ножки настолько проржавели, что стали полностью красными и тоже были готовы рассыпаться в прах.
Но Роберт смотрит вовсе не на них.
За ними находится пожарная лестница.
Естественно. Она же обязательный атрибут подобных зданий.
Роберт направляется к ней, но я останавливаю его, схватив за руку.
– Она не выдержит тебя.
– Выдержит, – коротко отвечает Роберт.
Не отпуская его, я мотаю головой.
– Посмотри на нее. Ты, наверное, весишь килограмм восемьдесят? Восемьдесят пять?
Роберт не отвечает, но я замечаю, как у него поникают плечи.
Перекладины лестницы ржавые, но вроде выглядит она не так уж плохо. Подобные конструкции ведь должны иметь приличный запас прочности? Есть же какие-то правила на этот счет? Или тогда их еще не было? Школу-то построили где-то в двадцатые годы прошлого столетия…
Я смотрю на ряд белых оконных рам – они находятся не особенно высоко – и говорю:
– Я полезу.
Меня немного трясет от волнения, но я заставляю себя подойти к пожарной лестнице и осмотреть ее. С близкого расстояния она уже не кажется такой надежной, как издалека. Кое-какие перекладины не толще карандаша.
Ладно, ничего страшного. Она выдержит.
Слышу, как Роберт кричит за моей спиной:
– Эмми! Мы нашли пожарную лестницу! Поднимаемся!
Я встаю на первую перекладину, ожидая, что она сломается подо мной, но этого не происходит.
Следующая перекладина. Тоже все нормально.
Сердце готово выскочить из груди. Я стараюсь держаться крепче. Мне кажется, я снова на мосту, но сейчас он еще менее надежный, а подо мной опять беснуется бурный поток…
Я пытаюсь не смотреть вниз. Мои ноги уже миновали первый ряд окон. Чувствую, как прохладный ветер ласкает мне спину, треплет мои потные взъерошенные волосы, поднимает их на затылке. Я останавливаюсь. Мне трудно дышать, словно ком перекрыл горло. Не знаю, что тому причиной – нервное напряжение или страх.